ОАО «Белгазпромбанк» увеличило свой уставный капитал на $75 млн благодаря поддержке своих российских акционеров — ОАО «Газпром» и ОАО «Газпромбанк». О значимости данных инвестиций, перспективах развития и новых проектах «Белгазпромбанка», своем видении ситуации в экономике, рассказывает председатель правления ОАО «Белгазпромбанк» Виктор Бабарико.
— Виктор Дмитриевич, как вы оцениваете значимость инвестиций в капитал Белгазпромбанка на фоне текущего состояния инвестиционных процессов в белорусской банковской системе?
— Особая значимость этих инвестиций заключается в том, что вложения Газпрома и Газпромбанка в уставный фонд Белгазпромбанка в размере еще $75 млн — это не сиюминутная поддержка банка, это инвестиции в его развитие. Мы вели напряженные переговоры по этому поводу почти год, но наши планы были настолько убедительны, что акционеры признали эти вложения необходимыми. Инвестиции состоялись, несмотря на серьезные изменения в мировой экономике, в экономике России и Беларуси, в экономике наших акционеров и самого Белгазпромбанка. Напомню, что решение об увеличении уставного фонда нашего банка на $150 млн двумя траншами принималось в начале 2008 года. Естественно, тогда оно было для нас значимым и уникальным для белорусского рынка.
Первую траншу инвестиций на $75 млн мы получили от российских акционеров тогда же. Но случился 2008 год, его середина и дальше — по нарастающей кризиса. Поэтому вторые $75 млн, которые мы сейчас получили, по степени значимости и необычности в этих условиях, намного весомей для нашего банка, а также для Беларуси в целом. Необходимо также понимать, что это не просто записи на бумажных счетах, это реальные деньги, которые будут работать на экономику Беларуси. Именно в этом потенциал реального финансирования, особенно, с учетом того факта, что многие банки в существующих условиях не всегда имеют такие возможности. А у нас деньги есть и будут.
— Белгазпромбанк стал третьим в Беларуси банком по величине уставного капитала. С учетом значительного увеличения финансового потенциала можно ли говорить о претензиях Белгазпромбанка на статус системообразующего банка?
— Мы в принципе никогда не претендовали на какой-либо статус, который нам якобы кто-то должен присвоить. Это наша принципиальная позиция. Государственные предприятия — это не наш сегмент. Но при этом мы убеждены, что Белгазпромбанк уже является системообразующим банком для лучшей, наиболее активной части нашего государства — для среднего класса, нашего основного клиентского сегмента. С этой точки зрения можно сказать, что мы уже де-факто является системообразующим банком для наиболее активной, высокоэффективной клиентуры.
— В связи с инвестициями значительно вырос норматив кредитования на одного заемщика. Каков теперь объем максимально возможного кредитования одного клиента и появились ли эти крупные клиенты в базе банка?
— Клиентская база Белгазпромбанка, однозначно, не меняется. Мы продолжаем реализацию нашей стратегии, в соответствии с которой наш основной сегмент в корпоративном бизнесе — это негосударственные предприятия и энергетический сектор. Но на сегодняшний день норматив максимального кредитования одного заемщика в нашем банке вырос до $45-50 млн.
Если брать наш сегмент в части негосударственного сектора, то фактически нет такого клиента, которого мы не могли бы обслужить. Но предоставлять такой объем кредитной поддержки не является нашей самоцелью. Во-вторых, наши клиенты и так не испытывали недостатка в ресурсах, так как при опережающем росте наших клиентов мы научились привлекать для них внешнее финансирование.
Мы и теперь считаем, что крупные проекты лучше делать в софинансировании, это помогает распределять и снижать риски. Однако увеличение нашей активности точно ожидается в энергетическом секторе. Планируется рост объемов финансирования структур, входящих в пул Белтрансгаза, почти до $30 млн на одного заемщика. Это очень серьезно. Мы сейчас ведем активную работу с областными энерго- и газоснабжающими структурами предлагая им программу финансирования. Идея заключается в открытии лимита кредитования и работы в режиме кредитной линии на финансирование кассовых разрывов, возникающих в связи с разными сроками внутренних и внешних расчетов за газ. По нашим оценкам, оптимальным вариантом является лимит для каждой из областей на уровне Br40-50 млрд. Стоимость ресурсов для энергоснабжающих организаций является предметом переговоров. Они являются первоклассными заемщиками и банк готов рассматривать возможность некоторого снижения стоимости. Поскольку этот проект позиционируется как универсальный продукт, то ставки, скорее всего, будут одинаковыми для всех регионов. Но Белгазпромбанк никогда не занимался демпингом, всегда выполняя свои обязательства.
— Как можно оценить роль Белгазпромбанка в расчетах Беларуси за газ?
— Обычно мы не комментируем расчеты за газ. Наши отношения с Белтрансгазом очень просты и прозрачны. Если у него есть потребность в финансировании, он, являясь первоклассным заемщиком, выходит на рынок и сопоставляет наши предложения с имеющимися на рынке. Поэтому у нас нет обязательств прокредитовать определенный объем расчетов. Мы с Белтрансгазом всегда находимся в рыночных отношениях. На сегодняшний день особой потребности у Белтрансгаза в заимствованиях нет. Мы со своей стороны всегда открыты для диалога с ним, но у него сохраняется право выбора.
— Испытал ли Белгазпромбанк характерные для банковского сектора проблемы с ликвидностью?
— Вопросом сохранения ликвидности мы задались еще до того, как было признано, что финансовый кризис все-таки добрался до Беларуси. Еще с сентября прошлого года мы видели эту угрозу и приняли все меры для предупреждения возможных последствий. В первую очередь, это поддержка со стороны акционеров — первые $75 млн были внесены в наш капитал в апреле 2008 года. Также мы вместе с клиентами пересмотрели программы развития и финансирования, провели предварительную работу с партнерами на межбанковском рынке. По всему спектру активности были предприняты достаточно серьезные изменения, в том числе мы скорректировали в сторону консервативного прогноза свою среднесрочную программу развития. Поэтому самой проблемы ликвидности у нас не было и нет. При этом сжатие активности проходило планово и без ущерба для клиентов и самого банка. Я считаю, что мы справились с этой угрозой достаточно успешно — мы ни разу не задержали клиентские платежи.
— В этой связи, каков ваш прогноз по основным показателям деятельности банка в этом году?
— В марте мы скорректировали свою программу развития и несколько снизили прогнозные темпы роста по объективным причинам. С учетом девальвации белорусского рубля ряд показателей в валютном эквиваленте по итогам года может даже снизиться. В эквиваленте нацвалюты прирост активов будет достаточно высок — более 30%. Но подчеркиваю, что это все плановые показатели, которые были зафиксированы в марте этого года.
На сегодняшний день ситуация с динамикой активов остается непростой. Это вызвано снижением спроса на активы, с другой стороны сам банк ужесточил требования к заемщикам, оценке рисков. Тем не менее, я уверен, что план по прибыли в 2009 году, на уровне Br60-65 млрд, мы выполним. Для нас принципиально важными являются показатели эффективности — производительность труда и доход на одного сотрудника. Здесь мы увеличим показатели более чем в 1,5 раза в валютном эквиваленте.
— Поделитесь планами на следующий год…
— В 2010 году мы рассчитываем увеличить прибыль в эквиваленте нацвалюты на 25-30% до Br80-85 млрд. Темп роста активов ожидается примерно на таком же уровне, может чуть выше. Но это консервативный прогноз. Импульс развития в связи с увеличением уставного фонда может быть значительно выше. Получив первый транш инвестиций в прошлом году, мы волновались — успеем ли их освоить. Освоили… Даже освоили бы еще больше. Скорее всего, так произойдет и с новыми инвестициями. Все больше становится предприятий, понимающих, что возврата к прежним условиям, прежней экономике уже никогда не будет. И это позволяет с оптимизмом ожидать роста экономики, но уже в новых, посткризисных условиях. После некоторого сдерживания активности в начале этого года мы готовы вновь ее увеличить. Это наше принципиальное видение ситуации.
— В связи с планами вновь активизировать деятельность, как в Белгазпромбанке оценивают имеющиеся риски и как построена работа риск-менеджмента?
— Мы для себя поняли, что риск-менеджмент нужен не внешней стороне, не акционерам, а, в первую очередь, нужен нам и нашему бизнесу. Мы совершенствуем бизнес-процессы, намереваясь полностью исключить конфликты интересов. Так, в отношении лиц, принимающих решения о кредитовании, исключена подчиненность одному и тому же руководителю, даже на уровне заместителя председателя правления. Мы количественно увеличиваем структуры, занимающиеся исключительно оценкой риска и качественно повышаем их значимость. И здесь нам очень помогают акционеры.
Мы находимся в очень тесном контакте с Газпромбанком, очень много перенимаем у них. Безусловно, риск-менеджмент — это непроизводительные расходы, развитие системы управления рисками не помогает заработать деньги, но это помогает деньги сохранить. Наша позиция в том, что важна сбалансированность линии атаки и линии обороны. Риск-менеджмент является необходимым условием существования и правильного функционирования банка.
— Как вы оцениваете ситуацию в банке в связи с радикальным изменением механизма создания резервов и какова динамика проблемных кредитов в портфеле?
— Ужесточение требований по созданию резервов это однозначно правильный путь регулирования банковской деятельности. При этом мы приветствуем разумную поэтапность введения этого механизма с учетом состояния портфелей и необходимости подготовительного периода. Мы к этому готовы. Прогнозные параметры по прибыли в 2009–2010 годах нами подготовлены исходя из новой системы создания резервов, как с точки зрения самих нормативов, так и с точки зрения предполагаемого графика внедрения.
Мы объективно оцениваем размер проблемных кредитов в нашем банке и не занимаемся самообманом. Да, прирост проблемных кредитов есть и никуда от этого не денешься. Их динамика приблизилась к 2%, которые мы для себя наметили в качестве предельно возможного норматива. Надеюсь, что банк прошел самые острые проблемы с качеством портфеля. Оптимизм основан на стабилизации ситуации в самых проблемных отраслях — строительстве, обороте недвижимости, как жилой, так и деловой. Также мы оцениваем ситуацию и в розничном бизнесе.
— Кстати, как повлиял на работу банка временный запрет на кредитование физлиц в инвалюте?
— Никак. Кредитный портфель от этого у нас не вырос, его качество не изменилось. Количество заемщиков-физлиц, наверно, сократилось, но мы никогда не были розничным банком. На самом деле пострадали от этого продавцы импорта и физлица, которые могли кредитоваться относительно дешево. Кстати, кредитование в инвалюте при слабеющем в этом году долларе, с моей точки зрения, наоборот снижало риски заемщиков. Но это вопрос очень сложный и регулятору, наверно, виднее.
— Каковы перспективы сотрудничества банка с международными фининститутами?
— Я думаю, что все будет хорошо. Безусловно, мы сохраняем ориентированность на внешний рынок заимствований. Сейчас мы один из крупнейших в Беларуси партнеров Международной финансовой корпорации и Европейского банка реконструкции и развития. Мы надеемся на развитие этих программ. Необходимо отметить, что, несмотря на кризис, со стороны этих институтов была продемонстрирована потрясающая вера в наш банк — ЕБРР в начале года увеличил объем предоставленных Белгазпромбанку ресурсов на $40 млн. На сегодняшний день для нас принципиально важен не объем ресурсов, а увеличение сроков, открытие новых продуктов. Так, не исключено наше участие в готовящейся целевой программе ЕБРР по кредитованию проектов, связанных с повышением энергоэффективности. Мы также заинтересованы в привлечении ресурсов на развитие программ ипотечного кредитования. Скорее всего, в этих направлениях можно ожидать «прорывов».
— Планирует ли банк выходить на внешний рынок несвязанных заимствований?
— Работа Белгазпромбанка на внешнем рынке, в том числе по синдикациям, безусловно, будет продолжена. Но мы стали более консервативны с точки зрения чистоты баланса, и предпочтение будем отдавать прямому клиентскому финансированию и проектному финансированию. В этом смысле можно ожидать клиентонаправленных синдикаций. Это позволит более равномерно распределить риски среди всех участников проекта, а не концентрировать их исключительно на банке. В сегодняшней ситуации это оптимальный путь и мы сейчас активно ищем инвестфонды и банки, готовые работать на таких условиях. Особо подчеркну наши усилия в этой связи на российском направлении, вовлеченность в программы, в которых участвуют Газпромбанк и Газпром.
— Вы несколько раз дали понять, что считаете сложившуюся в экономике ситуацию уже посткризисной. В этой связи, каковы ваши оценки относительно состояния банковской системы Беларуси в целом и появившихся новых вызовов?
— Понятие кризис — очень краткосрочное и оно имеет крайне ограниченную сферу применения. Это очень серьезное, ключевое изменение за короткий промежуток времени. Поэтому, с моей точки зрения, только непонимание природы кризиса позволяет кому-то говорить, что кризис продолжается. Кризис уже давно прошел, но мировая экономика необратимо изменилась.
Экономика, построенная на бурных темпах роста, денежном и квазиденежном стимулировании и на соответствующих оценках риска, закончилась. Тот, кто это понял и начал встраиваться в новую экономику, продолжает успешно работать. Сейчас постепенно приходит осознание, что других условий уже не будет. Тот, кто выстраивает свои стратегии именно в этом ключе, тот и будет победителем завтрашнего дня.
С моей точки зрения, основными контурами посткризисной экономики являются серьезный рост рисков, значительное ограничение спроса на кредиты, преобладание экономически эффективной продукции у предприятий. Это экономика, в которой спрос не будет стимулироваться в прежней степени. Белгазпромбанк выстраивает свои программы исходя именно из этих предпосылок. Я уверен, что величайшим заблуждением являются критерии окончания кризиса в виде восстановления прежних объемов производства. Если мы будем продолжать в этом ключе, то это будет нашей величайшей ошибкой. Лучше сегодня снизить производство на 3-5%, с тем, чтобы завтра дать 2% прироста, но это будет качественно иной, объективно востребованный рост.
Поэтому основной задачей сегодняшнего дня является осознание факта качественно изменившейся экономики. И банковский сектор находится на «передовой» этого сознания. Все усилия по ужесточению нормативов и требований в этом смысле очень правильны и своевременны с точки зрения выстраивания дееспособной, нацеленной на оценку рисков, банковской системы.
— Каковы с этой точки зрения основные посткризисные уроки для банков?
— Я убежденный сторонник того, что человеческая судьба находится в руках человека. Банки живут по такому же принципу. Либо менеджер принимает ответственность за решения, либо перекладывает ее на кого-то еще, например, на государство и в этом случае он уже не менеджер. Эволюционный путь предполагает уход от патерналисткого участия государства в экономике, от указаний кому, сколько и когда производить. Мы должны увеличивать степень самостоятельности и степень ответственности за принятые решения. И это не только белорусская проблема.
Патернализм, усиливающий инфантильность менеджеров, характерен и для развитых стран, что с избытком продемонстрировал кризис. Каждый должен заниматься своим делом — государство устанавливать правила, участник экономических отношений — нести ответственность за свои действия. Вот говорят — банки сталкиваются с проблемой ликвидности. Но это проблема не менеджмента — это проблема тех, кто считает, что лучше банков понимает, как и кто должен что-либо финансировать. Вот это беда. С другой стороны менеджеру очень легко, когда государство или чиновник принимают решения за него. Он самоустраняется и теряет квалификацию, утрачивает остроту реакции на объективную ситуацию. Следствие — чем больше отнимают у менеджера ответственности и полномочий, тем хуже себя будет чувствовать любая организация.
Поэтому основной урок, который мы должны извлечь из кризиса и, в частности, из кризиса ликвидности, это четкое понимание необходимости разграничить полномочия и ответственность. В экономике развитие, эволюция — процесс очень жестокий. Слабые умирают, потому что, увы, развитие — это прерогатива сильных. Когда мы говорим, что будем защищать слабые отрасли и предприятия, то противоречим эволюционному развитию общества. Упор надо делать на сильных.
Интерфакс
