2013 год требовал от банковской системы гибкости подходов и оперативной реакции на быстро меняющиеся «правила игры» во внешней среде. Дефицит ликвидности, «качели» депозитных ставок (то 60%, то 25%), панические настроения населения и проблемы предприятий. О том, как складывалась работа в таких условиях, и что ждать от 2014 года, в интервью агентству «Бизнес-новости» рассказал Председатель Правления ОАО «Белгазпромбанк» Виктор Бабарико.
– Виктор Дмитриевич, какова ваша версия итогов 2013 года?
– Я бы разделил итоги 2013 года на две составляющие: макроэкономические и микроэкономические. Макроэкономические итоги неоднозначные. С одной стороны, можно считать успехом действия
Национального банка и правительства по сохранению стабильности, привлечению внешних и внутренних займов, контролю над ситуацией, в том числе реакции на девальвационные ожидания и применения
инструментария для сглаживания колебаний. Но с другой стороны – каков качественный эффект этих действий? По итогам 2013 года я не вижу положительных результатов модернизации, нет системных
сдвигов в структуре экономики. Нет достижений с точки зрения появления новой конкурентной продукции, новых производств. Кредиты и средства для стабилизации можно ведь по-разному использовать. Но
уверенности в том, что и в дальнейшем средства будут эффективно вложены, нет.
Микроэкономические итоги, конечно, у каждой компании свои. Для Белгазпромбанка успешным результатом считается выполнение тех планов, которые мы определили в начале года – не только
количественные параметры, но и наша оценка развития событий в 2013 году. Мы выполнили план, и прогнозы процентов на 80 оказались верными.
Если говорить о том, что не выполнено – мы не ожидали таких «качелей», которые происходили в течение года: начинали с активной пропаганды всеобщей модернизации, что не
может быть осуществлено без масштабного кредитования, а закончили достаточно жестким ограничением объемов поддержки предприятий. И что самое тревожное и негативное для банка – регулирование
коснулось всех без разбора. Но ведь одно дело, когда ограничения устанавливаются для неэффективного бизнеса, а для эффективного работают правила роста. Другое дело – уравниловка без
разбора.
Но, несмотря на это, и банк, и наши клиенты смогли гибко отреагировать на действия регулятора. Если вспомнить, как тяжело мы проходили 2009-2010 годы, как мы убеждали клиентов взвешенно подходить к
своим инвестиционным программам, то уже в 2013 году их не нужно было убеждать. Они сами понимали, что те меры, которые предпринимаются, те тенденции, которые происходят – все это надо
учитывать в своих действиях.
– Решение об ограничении кредитования, наверняка, было основано на том, что прирост задолженности экономики перед банками в 2013 году был выше ожиданий Нацбанка, а просроченная задолженность по кредитам и займам росла опережающими темпами – с BYR 1 097,2 млрд на 1 января до BYR 2 450,4 млрд на 1 декабря?
– Необходимо учитывать, что более 80% банковской системы Беларуси – это госбанки. Если проанализировать кредитные портфели в банковской системе, сегментируя на государственные и негосударственные банки, тогда можно будет увидеть, что темпы роста просроченной задолженности разные. Это не только проблема менеджмента банков, нельзя забывать, что задачи им ставят собственники. И если у собственника есть задача поддержки социально значимых, политических проектов, тогда проблемная задолженность возникает на стадии выдачи кредита. Когда ты даешь кредит, зная, что вероятность возврата низкая, то потом не стоит удивляться отсутствию экономической эффективности и невозврату средств.
– Белгазпромбанк кредитует и физических и юридических лиц. Какие у них доли в вашем клиентском портфеле?
– Мы провели в 2013 году серьезную модернизацию и сделали разделение нашего клиентского портфеля на две группы: «Большая розница» и «Корпоративный
бизнес». Большая розница – это физические лица, ИП, малый бизнес, частично средний бизнес. А корпоративный – это крупный бизнес. Стратегия банка по их обслуживанию должна
быть кардинально противоположной. Мне никогда не было понятно, почему физическому лицу дают кредит в USD 10 000 за два часа, а предпринимателю эту же сумму – за два месяца. Поэтому мы
стремимся выстроить процессы так, чтобы условия обслуживания розничных клиентов были универсальными, простыми и высокотехнологичными.
Что касается корпоративного бизнеса, то здесь ситуация обратная – любой крупный проект, любой серьезный кредит всегда уникален и индивидуален. Соответственно и работа с этими клиентами
должна быть профессиональная, серьезная – это взвешенная экспертная оценка, а соответственно более трудоемкие процессы.
Сегодня «Большая розница» в нашем портфеле занимает 27%, а корпоративный бизнес, соответственно – 73%. Наша стратегическая задача на ближайшие годы – стремиться к
выходу на баланс «50 на 50».
– Насколько прирос кредитный портфель за 2013 год и за счет какого сегмента? Какова просроченная задолженность и как повлияло решение об ужесточении кредитования в ноябре?
– Темпы роста были порядка 35% в валютном эквиваленте. Кредитование росло, как по рознице, так и по корпоративному бизнесу. Качество кредитного портфеля Белгазпромбанка, притом, что темп роста превосходит средний темп по банковской системе, сохраняется на очень высоком уровне благодаря подходу к процедуре выдачи кредита. Мы в своей работе руководствуемся исключительно экономической целесообразностью, поэтому мы отрицательно относимся к любому решению, которое продиктовано не рыночными, а административными методами, ограничивающими рыночную конкуренцию.
Наверное, нужно было каким-то образом сдерживать неэффективное кредитование, но не загонять всех в одни рамки. Ведь принятое решение может привести к очень негативным последствиям. Например, что делать, если в портфеле достаточно большой пакет проектов, которые находятся на начальной стадии их реализации – до 50-60% - и банк уже начал их финансировать? Говорят – прирост кредитного портфеля банка должен составлять не более 0,7% в месяц. Но объем кредитования не укладывается в эти цифры. Это значит, что кредитуемые проекты пока не генерируют выручку для возврата, и не будут генерировать, т.к. не могут быть завершены из-за прекращения финансирования. Как вы думаете, что будет делать собственник? Он просто не будет платить банку, потому что у него нет нормально работающего производства. Результат – рост просроченной задолженности.
Наверное, этим решением Нацбанка будут достигнуты точечные результаты по снятию давления на курс, снижению темпов инфляции, но это не значит, что и в остальном будет такой же положительный эффект. Почему эффективные предприятия должны иметь ограничения по темпам роста? Жесткие меры приводят к какому-то краткосрочному положительному эффекту, но не создают базы на долгосрочную перспективу. Есть риск ухудшения кредитных портфелей банков в будущем.
– Ограничения коснулись и потребительского кредитования. Белгазпромбанк тоже снизил ставки на такие продукты до 47%?
– Это тоже реакция на проблему. Вопрос – на какую? Если подумать, как же можно брать кредит под ставку 80% годовых? Значит, у заемщиков есть какие-то ожидания – девальвационные, инфляционные, увеличения дохода. Люди очень быстро реагируют на экономическую ситуацию и хорошо разбираются в том, что делают. Если человек решил, что он берет кредит под 80%, если менеджмент банка решил, что ставка достаточна для страховки от возможного невозврата, и если обе стороны заключают соглашение, то это рыночные условия. И каждый должен просчитывать свои риски – и заемщик, и кредитор – и нести ответственность. Потребительские кредиты никто не берет на буханку хлеба, на жизненно необходимые вещи. Берут на улучшение качества жизни – на большой телевизор, на машину. Это хорошо и правильно, но всегда при этом нужно соизмерять свои желания и возможности.
– Но брали кредиты и под 80%, их возвращали?
– У нашего розничного портфеля высокая оборачиваемость – 1,5 раза за год. То есть человеку сейчас срочно нужны деньги, он берет потребительский кредит, но погашает его не через год, а через два-три месяца. Соответственно, такой кредит для него будет стоить не 80%, а, например, 15%. А если брать такой на год, когда в итоге надо отдать практически двойную стоимость, то, на мой взгляд, без ожиданий, что рубль резко девальвируется, инфляция съест или повысят зарплату в два раза, риски очень высоки.
– А ставка 47% хеджирует риски?
– Все зависит от входящей стоимости ресурса, инфляции, девальвационных ожиданий. Все это регулируется рыночным спросом. Но вы правильно сказали, риски входят в цену. 47% сегодня, на мой взгляд, – маловата цена риска. При наступившей стабилизации, снижения панических настроений, нагрузка на заемщика падает очень серьезная. Лично я бы очень хорошо подумал перед тем, как брать кредит под 47%. С моей точки зрения, сегодня это очень сложновозвращаемый кредит. Поэтому мы стараемся очень трезво подходить к развитию потребительского кредитования.
– На ваш взгляд, нужно ли вводить механизм банкротства физлица?
– Механизм банкротства – это ведь защита не только кредитора, но и заемщика, что некоторые предприятия, к слову, научились очень хорошо использовать. Вообще, чем шире инструментарий урегулирования проблем кредитора и заемщика, тем лучше. Поэтому нужно вводить. Главное, чтобы не было перекосов в пользу какой-либо одной стороны.
– Летом 2013 года gap-разрыв между кредитными и депозитными ставками доходил до соотношения 55% депозит и 80-120% кредит, в начале этого года уже 45% и 47%. Как это повлияло на маржинальность банка?
– На самом деле, маржинальный доход банков на высоких ставках был меньше, ведь стоимость пассивов росла быстрее, чем стоимость активов. Поэтому я бы сказал, что на сегодняшний день этот разрыв хоть чуть-чуть стабилизировался и банки могут прогнозировать свои действия. Потому что когда ты не понимаешь, под какую ставку возьмешь ресурсы, прогнозировать что-то сложно. В панике резко сокращается число желающих разместить в банке средства на три месяца, сроки сокращаются до недели, а то вовсе клиенты предпочитают овернайты, и ставки начинают быстро расти. А банки отреагировать и изменить ставки по кредитам могут только с задержкой, по этой причине их маржинальный доход снижается.
К концу года ситуация улучшилась и стало немного легче дышать. Самая большая проблема, на которой не хотят акцентировать внимание, это то, что банк является лишь инструментом перераспределения. Все, что есть у банка, это только маржа. И смотреть нужно на входящую и исходящую стоимость.
Сегодня нехватка ресурсов в национальной валюте – достаточно серьезная проблема для белорусской экономики. По нашим ожиданиям, маржинальный доход банков вряд ли существенно будет увеличиваться, потому что конкуренция в банковской сфере чрезвычайно высока, как за активную, так и за пассивную составляющую портфеля. Мы понимаем, что предприятия несут тяжелые нагрузки, соответственно, их могут выдержать только эффективные предприятия, а таких мало, соответственно за них борьба еще больше увеличится. Банкам тоже нужно свои социальные обязательства выполнять, поэтому маржу сильно не увеличишь. Если ничего не изменится, рынок останется в этом году в напряжении и ожидании, приведут ли меры, предпринимаемые Нацбанком и правительством к снижению кредитных ставок, а соответственно и к снижению кредитных рисков? Сложно сказать. А что касается нашей реакции, то, чем хороши банки, имеющие долгую историю? Тем, что в их истории уже все было (улыбается). За наши 25 лет мы переживали ставки в 400%, и ставки в 8%.
– Будет ли проблема ликвидности серьезным фактором, влияющим на банковскую систему в 2014-м?
– Все зависит от эффективности размещения средств. Если ресурсы (а они предполагают собой возврат с прибылью), размещаются в проекты, которые способны отдавать долг с процентами плюс обеспечить расширенное производство, то денег становится в экономике много, экономика эффективна, ставки снижаются. Если деньги из страны выливаются, а вливается мизерное количество и в неэффективные проекты, то возникают проблемы.
– Белгазпромбанк вернулся к кредитованию жилья. Сколько выдано кредитов в 2013 году и почему решили снова предложить этот продукт?
– Жилищное кредитование не является для нас отдельным сегментом, на котором мы сильно сосредоточены. Как правило, это проекты, связанные с комплексным кредитованием. Для банка принципиально, чтобы это было «длинное» кредитование. Мы кредитуем застройщика. После того, как он построил квартиры, мы кредитуем тех, кто будет покупать квартиры у застройщика. То есть для нас это диверсификация риска. В основном мы кредитовали отдельные интересные для нас проекты в жилых комплексах. Основной минус жилищных кредитов – сроки и нагрузка на клиента. Если ставка по ипотеке 40%, то такую ипотеку без девальвации и инфляции не потянуть. Поэтому когда ситуация стала нестабильной, мы с этого рынка потихоньку ушли. Сейчас ситуация более-менее стабилизировалась, но мы не стремимся активно продвигать этот продукт.
– Как вы уже отмечали, 80% в банковской сфере принадлежит государству. Надо ли снижать этот процент?
– Я считаю, что государство эффективным собственником в таком объеме быть не может. Наиболее сбалансированная структура экономики, исключая, несомненно, некоторые сферы, обеспечивающие безопасность государства, на мой взгляд, такая: 30% – государственная собственность, 70% – частная. А в банковской сфере государства должно быть еще меньше.
Хотя я, конечно, как менеджер крупного частного банка, должен был бы выступать против этого. Потому что если сейчас будет приватизирован хоть один из крупных госбанков, вы не представляете, как нам будет тяжело. Конкуренция еще больше ужесточится. Но, с точки зрения макроуровня, чем больше будет успешных компаний, тем более успешной будет экономика.
Если у нас 80% – государственный сектор, то надо, либо работать над его эффективностью, потому что не сможет 20% частного бизнеса, каким бы эффективным он ни был, вытянуть 80%. Либо
увеличивать долю частного бизнеса и сокращать долю государства.
В основе всего должен быть один вопрос – в чем цель государства? Если с точки зрения простоты контроля и управления – то да, госсектором управлять проще, но если речь идет об
эффективности экономики, тогда это должна быть другая структура.
Ирина Юзвак,
директор информационно-аналитического агентства «Бизнес-новости»,
doingbusiness.by
